В русских сказках у героя при знакомстве часто спрашивают: как тебя звать-величать? Кажется, что это просто устойчивый оборот вроде «жить-поживать» или «знать не знаю». На самом же деле это вопрос и про имя, и про отчество, без которого нельзя показать уважительное отношение. А герой обычно отвечает, что звать Иваном или Аленушкой – дескать, я человек скромный, не стоит меня возвеличивать. Откуда такие церемонии и можно ли без них обойтись сегодня?
Разговор об отчествах надо начинать с имени, точнее – с родового имени. Наши фамилии и отчества – не что иное, как родовые имена: они сообщают, из какого мы рода и чьи дети. Только в давние времена фамилий не было, а в родовое имя включались имена и других предков, не только отца. У аристократов и правителей, которым было кем хвастаться, такие именные цепочки могли быть довольно длинными. Например, полное имя князя Владимира, который крестил Русь, – Владимер Святославичь, внук Всеволожь, правнук Олгов, праправнук Святославль, препраправнук Ярославль, пращур великого Владимера. Одним словом – Красное Солнышко.
Так было не только на Руси: у большинства народов в дофамильные времена дети носили и свои имена, и патронимы, – в зависимости от традиций это могли быть имена отцов, дедов, дядей. Необходимость в них постепенно отпала, когда появились фамилии. Этот процесс начался X веке в Северной Италии, которая на тот момент была наиболее развитым регионом Европы. Люди богатели, наследства становились внушительнее – нужно было как-то подтверждать статус человека, точнее – идентифицировать его с семьей. Вслед за итальянцами фамилии приобрели жители Франции, Англии, Дании, Швеции.
В Германии, Уэльсе и Шотландии фамилии формировались дольше, почти до XIX века.
В России фамилии тоже закреплялись долго. В XVI веке фамилию можно было иметь только князьям и боярам, потом дворянам и крупным купцам. А крестьяне, которых было большинство, довольствовались прозвищами или отчествами. Причем отчества звучали не так, как сегодня: Иван Васильев сын, например. Привычные нам формы на -ович и -евич были привилегиями знати, которые даровались за особые заслуги. Люди подлые, то есть простые, могли звать так друг друга в быту, но в документах такая форма была немыслима для крестьянина. Екатерина II разрешила носить такие отчества высшим чинам, включая воинские. Младшим офицерам и чиновникам отчества не полагались, средние звались «по-крестьянски» (Иван Васильев сын).
И только после революции 1917 года право величаться «по-княжески» получил каждый советский человек, вне зависимости от его места на социальной лестнице. Сегодня нам неловко называть только по имени человека намного старше себя или начальника, отчество для нас – не только способ идентификации, но и способ выразить почтение. Мы зовем Чайковского Петром Ильичом не потому, что его можно спутать с тезкой. Называем врача или учителя по имени-отчеству, даже если сами уже намного старше их. За рубежом функцию идентификации вместо отчества часто выполняет второе имя (которое, кстати, тоже нередко дается по имени старших родственников): например, второе имя Билла Гейтса – Генри, а Эммы Уотсон – Шарлотта. А почтение передается обращением – «мистер», «сеньора», «месье» (или «доктор», «профессор»).
Но и патронимы за рубежом тоже используются, хоть и не во всех странах. Помимо болгарского и восточнославянских языков, отчества есть в арабском и тюркских. Вот Старика Хоттабыча звали Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, и частица «ибн» в данном случае означает «сын», то есть джинн из советской сказки был сыном Хоттаба. В тюркских языках мужские отчества присоединяются к имени с помощью частиц «оглы», «улы», а женские – «кызы». Например, знаменитого татарского художника Зуфара Фаатовича Гимаева по-татарски звали Зөфәр Фоат улы Гыймаев.
А в Исландии отчества вообще заменяют фамилии, и это даже не традиция, а закон. К имени отца прибавляется окончание -сон, если вы сын, или -доуттир, если вы дочь. Если вас зовут Бьорк Гвюдмюндсдоуттир, значит вы певица Бьорк или ее полная тезка, и отцов у вас зовут Гвюдмюндсдом. Исландцы не путаются, потому что население в стране маленькое (345 тыс., чуть больше, чем в Архангельске), и в специальной базе можно посмотреть, кто чьих будет. Но многие исландцы сегодня считают отсутствие фамилий пережитком прошлого и хотят, чтобы им разрешили выбор в этом вопросе. Те, кто против подобной реформы, тревожатся за национальную идентичность. При этом, кстати, в Исландии можно использовать не патроним, а матроним – матчество, которое в России тоже многие считают угрозой идентичности.
Матчество ребенок получает от матери, и популярность таких родовых имен в прошлом доказывает хотя бы множество фамилий, которые от них произошли: такие есть в Великобритании, Румынии, Израиле, Сербии. И в России тоже – например, Татьянин или Маринин. То есть наши предки матронимов не гнушались, только использовали их при необходимости – например, если мать успевала овдоветь до рождения ребенка. Самый известный пример, который упоминается во всех статьях о патронимах, – Олег Настасьич, внебрачный сын Ярослава Осмомысла, князя галицкого XII века. Отец завещал Олегу княжество, но судьба у парня сложилась трагически, в основном потому, что рожден он был наложницей – Анастасией. Бояре ему этого не простили – пленили, изгнали, потом отравили. Анастасию и вовсе сожгли.
А еще бывают текнонимы – они присваиваются родителю по имени ребенка.
Такая традиция есть у корейцев, австронезийцев, суахили, коренных североамериканцев.
Из современных соотечественников с матчеством многие могут вспомнить дизайнера Артемия Лебедева, которого в интернете, несмотря на отчество Андреевич, прозвали Татьяновичем благодаря знаменитой маме – Татьяне Толстой. И в этой шутке отражается смысл, который мы вкладываем в отчества, даже если называем их формальностью и используем только в документах. Видимо, в какой-то степени они все-таки определяют человека, влияют на его жизнь. Поэтому некоторые современные матери решают дать новорожденному не отчество, а матроним. Обычно они вынуждены (или изначально планировали) растить ребенка в одиночку, без участия отца. Либо отец присутствует в жизни ребенка, но показывает себя с худшей стороны, – все мы знакомы с такими ситуациями, и хорошо, если понаслышке. Причины вроде бы уважительные, но большая часть общества относится к матчествам скептически или негативно. Аргументы – «так не принято», «ребенок должен быть продолжателем рода», «это унизительно», «мужчине нужен наследник».
Житель Екатеринбурга Сергей Мухлынин в 2012 году официально добавил к отечеству матчество: теперь его зовут Сергей Веро-Викторович.
В российском законодательстве матчество не упоминается, но и не запрещается: Семейный кодекс указывает, что «отчество присваивается по имени отца, если иное не предусмотрено законами субъектов Российской Федерации или не основано на национальном обычае». Сотрудники загсов обычно с регистрацией матчеств осторожничают. То есть родители, которые хотят зарегистрировать девочку по имени Фарида Ягуд кызы, могут сослаться на обычай. А матери, которая хочет дать ребенку матроним, посоветуют выбрать отчество, например, по имени деда. Так что сторонники матронимов идут на хитрость и в графу «Отец» вписывают мужской аналог нужного женского имени. А таких довольно много – Анастас, Вероник, даже Наталий и Татиан. В таких случаях получается на бумаге отчество, а в жизни матроним. Кто знает – может, когда-нибудь люди будут брать себе «всечества» произвольно, используя не только имена родителей. Но отстоять это право им будет непросто.
Это новость от журнала ММ «Машины и механизмы». Не знаете такого? Приглашаем прямо сейчас познакомиться с этим удивительным журналом.
