Автор: Наталья Голованова. Иллюстратор: Steph Laberis.
Лесника мы встретили возле ельника. Он с неодобрением осмотрел наши лыжи и рюкзаки. Сказал:
– Не ходил бы я туда на вашем месте. Я же не хожу.
– Почему? – хором спросили Аля, Тимка и Кот.
Я не спрашивала. Знала, почему.
– Волки, – коротко ответил лесник и удалился.
У Али округлились глаза. Тим поежился.
– Вернемся? – насмешливо поинтересовалась я.
– Вот еще! – вспыхнула Аля.
Именно она была инициаторшей встречи Нового года в лесу. Вчетвером. Чтоб только лучшие друзья, и все.
Мальчишки тоже задрали носы – мы не мужики, что ли. Мужики, мужики, без базика. Наивысшее достижение – жим лежа с сорокетом. А с волками как будете разбираться? Трицепс с бицепсом покажете? Квадратики на пузе продемонстрируете?
Вой послышался, когда мы, погасив костер после бурного и действительно веселого вечера, забрались в палатку.
– Это они? – жалобно спросила Аля.
– Ветер воет, – бодро сообщил Тим, прижимая Алю, а точнее, сам к ней прижимаясь. –
Пойду костерок разожгу.
Но с места не двинулся.
Кот молчал. Его рука, покоившаяся на моей груди, мелко подрагивала. Надеюсь, не от
страха.
Я стряхнула руку и поднялась.
– Зая, ты куда? – недовольно спросил Кот. – Я не пущу.
Ага. Мне конечно ну просто необходимо твое разрешение.
– Тим, ты все-таки костерок-то разведи, – сказала я напоследок.
Разделась и начала трансформацию.
Через пару минут три человека ошарашено смотрели на появившегося вместо меня зверя. А он, зверь, даже объяснить ничего не мог, только махнул лапой и выскочил из палатки. Ну не умела я разговаривать во второй ипостаси.
Итак. Для начала надо отбежать в сторону и убедиться, что стая меня видит.
Я так и сделала. Привстала на задних лапах, навострила уши. Покрутила мордой.
Ага, заметили.
А теперь, сказала я себе, лети что есть мочи. Уводи стаю подальше от палатки. Надеюсь, незадачливые туристы не станут праздничной закуской для оголодавших хищников.
Я летела, едва касаясь снега, взметая лапами маленькие снежные вихри. Есть у меня в лесу заветное местечко, аккурат недалеко от заимки лесника, что зимой пустует. Там, пожалуй, и отсижусь. Если, конечно, получится оторваться.
Нет, не думать об этом. Просто бежать, бежать, бежать.
Я не смогла отговорить друзей от похода в лес и поэтому вынуждена уводить стаю, заранее зная, чем это кончится.
Даже если меня не поймают и не разорвут, я могу окоченеть, когда перекинусь обратно. В заимке, скорее всего, нет ни одежды, ни еды. А если и есть – как мне потом выбраться из леса? До цивилизации далеко, лыж нет, ничего нет вообще…
Нет, не думать. Бежать, бежать, бежать.
На секунду вспомнила последний взгляд Кости-Кота. Удивленно-презрительный. Поняла, что наши отношения испорчены раз и навсегда.
Вот если бы его любимая Зая была оборотнем-волком, эдакой современной Шеленой,
смелой, отчаянной, сильной…
А я? Я – всего лишь Зая. Оборотень-заяц. Жалкий, маленький и трусливый. Этой ночью в мире наступил год собаки. Дикой собаки.
Год волка.
Рассказчик
Автор: Дмитрий Сошников. Иллюстратор: Luke Mancini.
Здесь давно никто не жил. Не гнездились птицы, не шуршали насекомые, лишь ветер гулял среди заброшенных домов, шелестел мусором да свистел возле статуй, словно смеялся над ними.
Уж чего, а статуй здесь было много.
За чертой города выли волки, словно провожали путника навстречу судьбе – или сетовали, что он достался не им. Тот лишь посильнее закутался в плащ и продолжил путь – вперед, на главную площадь, где в середине денно и нощно ровным пламенем горел негасимый огонь.
Вокруг огня собрались статуи. Мужчины и женщины – они стояли, сидели, лежали, грустили и радовались, и каждая фигура была самим совершенством, вершиной искусства резчика.
Путник подошел к одной из них – статуе мальчика, словно гревшего руки у пламени.
– Васко, ну вот мы снова встретились, – сказал он ломающимся голосом юноши. – Это я, Дани. А ты все здесь?
Статуя молчала.
– Я вот пришел… Знаешь, папка наш, он… В партизаны пошел, ну и поймали его. В общем, у дяди живу.
Он сел напротив статуи.
– Надо было идти через лес. Правда, как всю дичь перебили, так волки людей стали резать. В общем, и так, и так – попали мы, Васко, с тобой…
Мальчик замолчал, шмыгнул носом. Потом выдохнул пару раз, пытаясь унять дрожь в голосе.
– Знаешь, – сказал он, наконец, – я буду рассказывать тебе до утра. Тогда получится. Я спрашивал – так кто-то уже делал, когда вот так же… Просто нужно говорить. В общем, слушай…
Мальчик достал книжку и принялся читать. Он рассказывал сказки и декламировал стихи; когда он замерзал, то вставал и говорил словно со сцены. Статуя все так же грела у огня каменные руки.
Когда забрезжил рассвет, юноша начал уставать. Он умылся из фляжки, это помогло, но не надолго. Тогда он принялся ходить вокруг статуи, декламируя, но вдруг остановился.
– Васко, неужели не получилось?
Он опустился на колени, заглянул в каменные глаза, бросил взгляд в сторону восхода.
– Васко, почему ты не слышишь меня? – зашептал он. – Ну прости, пожалуйста! Я же не знал! Я не хотел, чтобы так! Я… Я всю ночь тебя будил, просто чуть отвлекся – ну проснись же ты, черт тебя дери, Васко! Проснись!
Он обнял статую и тихо заплакал у нее на плече. Солнце поднималось все выше, и вдруг руки статуи опустились…
– Данька, я замерз, – сказала статуя. Тот не отозвался.
– Я задремал, что ли? Эй, Данька, ты чего? Не спи! Данька! Здесь нельзя спать!
Мальчик вскрикнул и с ужасом отскочил от обнявшей его статуи. И тут же скривился от подступившего плача:
– Данька!..
Он схватил с земли фляжку и вылил на каменеющего юношу остатки воды, а следом врезал две хорошие пощечины:
– Данька, а ну проснись! Просни-и-ись! – и обнял брата, как тот обнимал его самого.
– Не спи, Дань, – шептал сквозь слезы мальчик, – пожалуйста! Я же не пройду без тебя
дальше!
Он плакал, грея каменеющее тело, пока вдруг ему не ткнули в бок кулаком.
Васко ошалело посмотрел на брата и увидел, как на медленно оживающем лице горят
веселыми огоньками знакомые карие глаза.
– Да хватит, не сплю я, – сказал тот непослушными еще губами. – С тобой вообще фиг
заснешь.
Кукольный мир
Автор: Виктор Кузьмин. Иллюстратор: Afu Chan.
Утром Сбруев первым делом активировал Леночку, само воплощение покорности.
– Милый, я так соскучилась! – томно выдохнула она.
Что за бред. Они живут в этом подвале уже четыре десятка лет. Сбруев по-хозяйски окинул взглядом аппетитные формы, просвечивающиеся сквозь ажурную ночнушку. Эх, было время…
Леночка получила свое обычное задание – копать, пропалывать, поливать. Она нежно схватила лопату и безропотно отправилась в теплицу выполнять желания мужчины.
Затем Сбруев вытащил из небытия Саманту – пышногрудую доминантную тигрицу в обтягивающем кожаном комбинезоне.
– Сейчас мамочка тебя отшлепает! – Саманта надеялась наказать его однажды за какую-нибудь провинность. Но пока что ей приходилось сидеть в засаде, чтобы ударом хлыста перебить хребет неосторожной крысе. Сбруев любил жевать подкопченное крысиное мясо уцелевшими зубами.
Жизнерадостной хохотушке Кэт Сбруев назначил пожизненные наряды на кухню.
– Оближи меня всю, красавчик! – призывно улыбнулась она.
Слава богам, кроме сладострастия, неведомые разработчики наделили ее умением готовить легкие закуски. Конечно, последние двадцать лет о консервированных авокадо и креветках приходилось только мечтать. Готовила Кэт из того, что давали теплица и хлыст.
Настоящим испытанием было общаться с двумя сестренками Юй, невразумительно
мяукающими на шанхайском диалекте. Эти ненасытные создания, спроектированные для нужд китайской армии, могли бы в режиме конвейера ублажить полк солдат. Сбруев каждый день с помощью русского и китайского мата из руководства по эксплуатации уговаривал их заниматься физическим трудом. Вооруженные самодельными копьями и счетчиком Гейгера, Юй выбирались из убежища наружу, чтобы копаться в руинах и искать пригодные для использования вещи.
А вот от Мэгги, искусницы в оральных ласках, осталась одна голова. В первый год после апокалипсиса дикие собаки выпотрошили ей все внутренности. Пришлось пустить куколку на запчасти. В основном их получали китаянки – эти то пальцы раздробят, то кожу до кости сорвут. А голову Сбруев иногда активировал, чтобы Мэгги попела ему песен своим волнующим бархатным голосом. Но не сегодня.
Сегодня Сбруев наконец-то вернет из ссылки вечно юного Джона. Этот атлетически сложенный мужчина, мечта всех стареющих домохозяек прежней Земли, однажды был безжалостно отключен и оставлен лежать в контейнере. За то, что при взгляде на Джона у его куколок начали блестеть глаза. Да, всему причиной старая добрая ревность.
Едва соперник очнулся, Сбруев сунул ему в руки пульт управления.
– Теперь этот чертов кукольный театр твой, Джон.
Через полчаса Сбруев выбрался из убежища на поверхность и побрел вслед заходящему солнцу. Заночевал он в куче бетонного мусора, а когда проснулся – почувствовал тепло Леночки, что согревала его спину всю ночь. Рядом чадил костерок, на котором Саманта и Кэт жарили жирную сочную крысу. Джон и Юй с копьями в руках стояли на большом камне и зорко всматривались в даль.
