Дальний Восток: край дерзких людей

     В VII–XIII веках, до прихода русских, этот регион более всего походил на лоскутное одеяло, южную часть которого иногда подтягивала очередная кочевая империя. Дауры и дючеры на Амуре, палеоазиатские народы на Камчатке и в тундре, тунгусы, кочующие по амурским горам, юкагиры, прижившиеся на недружелюбном берегу Северного Ледовитого океана, – все эти племена ни от кого не зависели и никому не были должны. Дауры и дючеры, у которых уже были зачатки государственности, возделывали поля и разводили скот. Их соседи жили родовым строем, охотились, ловили рыбу и занимались лесным промыслом. В какой-то степени можно считать объединителем этих земель Чингисхана, который в 1199–1227 годах создал крупнейшую континентальную империю. Но монголы были кочевым народом, сидеть на месте и отстраивать города было им не присуще, – наоборот, все зачатки государственных образований они разрушили.

Совсем другие дела начались, когда в регионе появились наши землепроходцы. Ворота им со скрипом открыло поражение Сибирского ханства, с которым вплоть до 1583 года воевал казацкий атаман Ермак Тимофеевич. 

Русские начали с Севера: первые экспедиции снаряжали якутские воеводы для сбора пушнины и привлечения «неясачных земель», и одна из них разведала путь к Тихому океану. Ее предпринял весной 1639 года Иван Москвитин. Отряд его двигался на восток, ориентируясь на рассказы эвенков о «большом море Ламу». Преодолев горные хребты и бурные таежные реки, 1 октября казаки спустились к устью реки Ульи. Бескрайнее Ламутское (Охотское) море открылось как на ладони. Эта дата вошла в историю как начало российского мореходства на Тихом океане.

Здесь же поставили зимовье (Ульи) – первое русское селение на Дальнем Востоке.

За зиму казаки построили два судна (коча) и добрались до устья Охоты. От аборигенов узнали о большой реке южнее Ульи, островах «гиляцкой орды» и живущих там бородатых людях (нивхах и айнах). Весной 1640 года москвитинцы вышли в Охотское море и поплыли на юг. Они дошли до Сахалинского залива и первыми из европейских мореходов увидели остров Сахалин и устье Амура. Обойдя Сахалин с Севера, прошли вдоль его восточного побережья с поселениями нивхов и проследовали до Татарского пролива. Вернувшись на базу в Усть-Улье, казаки Москвитина в течение двух лет исследовали море, совершая вылазки и составляя росписи – первые карты. 

Летом 1643 года под руководством якутского письменного головы Василия Пояркова началась экспедиция по рекам Лене и Алдану. Поярковцы первыми в мире прошли по всему Амуру и, как с государевых подданных, собрали ясак с местных жителей. Поход длился три года и позволил Пояркову нанести на карту посещенные края, разузнать нрав и быт населяющих их народов. Одновременно осваивалось побережье Тихого океана. Закрепляться на Охотском море в 1646 году отправилась экспедиция атамана Семена Шелковника. Право построить зимовье в устье реки Охоты пришлось отвоевывать у местных племен. В 1649-м срубили уже Охотский острог – будущий город Охотск, который до середины XIX века останется главным российским портом на Тихом океане.

 Особую роль в истории Приамурья сыграла личность Ерофея Хабарова – исследователя и предпринимателя, который в 1649–1658 годах совершил несколько походов на Амур и привел местных обитателей под «государеву руку». Последнее поручалось делать «не боем», а «ласкою», с обещанием защиты, однако на деле приходилось применять и силу («ратный обычай»). В Приамурье быстро навырастали русские крепости, зимовья и деревеньки. В 1652 году на хабаровский отряд, который зимовал в Ачинском остроге, напали две тысячи вооруженных до зубов маньчжуров. (Маньчжурия – область на северо-востоке современного Китая; до 1860 года к ней относилось и Приамурье с Приморьем.) Всего за восемь лет до этого немногочисленное маньчжурское племя завоевало Китай, основало династию Цинь и, конечно, было неприятно поражено чужаками, которые разведывают их исконные земли.

Хабаровские казаки маньчжур прогнали, а еще через три года амбиции цинских войск пресек казачий отряд Онуфрия Степанова. В третий раз сильнее были уже маньчжуры: в 1657-м они на 47 судах разбили степановцев и, вдохновившись, стали готовиться к масштабной войне. Они буквально выжгли границу, согнав дючеров и дауров в глубь Маньчжурии, а весной 1685 года серьезной армией (3 тысячи пехотинцев и тысячная конница с сотней пушек) окружили наш главный опорный пункт на Амуре – город Албазин: 450 человек, включая крестьян и купцов, 3 пушки и 300 мушкетов. В ходе первых атак оказалось, что стены русской крепости сделаны «по-русски ужасно»: китайские ядра пролетали насквозь, пробивая и северную, и южную стены за раз. Однако Албазин маньчжуры так и не взяли – пришлось соглашаться на переговоры.

Русские выступили с предложением вывести гарнизон и жителей в Нерчинск. После их ухода цинский воевода Лантань сжег и город, и русские деревни на Амуре, но пощадил поля – так что наши вернулись и построили Албазин заново, укрепив его уже более серьезно.

Через год маньчжуры вернулись. Их было уже 11 тысяч, в обновленном же Албазине было 826 солдат и 18 пушек (против 40). Малочисленность не помешала албазинцам противостоять маньчжурам целых полгода. Город отстояли, но и захватчиков прогнать не смогли. Дело было за дипломатами. Возможности перевести в Приамурье серьезные военные силы тогда не предвиделось, и пришлось согласиться оставить левобережный Амур. При этом точная граница между Россией и Китаем так и не установилась. Так возник амурский вопрос, который оставался открытым 250 лет.

В северной части региона все складывалось успешнее. В 1697 году к России присоединилась Камчатка, аборигены которой более 15 лет не давали казакам спокойной жизни. В 1711-м казак Данила Анцыферов открыл Курилы, а в 1712-м казак Меркурий Вагин нашел и исследовал Новосибирские острова.

В поисках пути из Азии в Америку царским указом организовались две камчатские экспедиции. Витус, он же Иван Беринг, возглавивший первый «поход», нашел и нанес на карту заливы Карагинский, Креста и Анадырский, бухту Провидения и остров Святого Лаврентия. Выйдя через пролив в Чукотское море, он подтвердил, что Азия не соединена сушей с Северной Америкой. Повернув назад, он обогнул с юга Камчатку и сделал еще пару открытий, выявив Камчатский залив и Авачинскую губу. По его возвращению в Санкт-Петербург за обновленной картой с северо-восточным побережьем Азии уже стояли в очереди все картографы Западной Европы. 

XIX век принес в Россию новые настроения: к основным задачам первооткрывателей добавился поиск полезных ископаемых и ресурсов. Что же до «ничейных» амурских территорий, то правительство они не интересовали совершенно, ибо способствовали только критике державы со стороны Запада – так прочел Николай I в докладе министра иностранных дел. И решил: «Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить». Поэтому за то, что южная часть Дальнего Востока сегодня имеет именно такую географию (а также за то, что наша страна остается тихоокеанской державой), нужно благодарить всего нескольких неравнодушных людей. В частности, капитана Геннадия Невельского, который в 1849 году по своей инициативе, без ведома царя, исследовал нижнее течение Амура и берега Сахалина, сделав несколько географических открытий и поставив на мысе Куегда Николаевский пост – будущий Николаевск-на-Амуре и нашу морскую базу на Тихом океане.

Невельского поддерживал Николай Муравьев, генерал-губернатор Восточной Сибири, который стремился обеспечить стране выход к океану. Он создал отдельную Забайкальскую область и Забайкальское казачье войско, перенес главный порт Сибирской флотилии в подготовленный Петропавловск-Камчатский – и все это с риском прогневить ничего не подозревающего императора. Муравьев активно сплавлял по Амуру солдат, казаков, моряков и поселенцев, которые должны были занять территории на левом берегу. В 1858 году подойдя к Айгуню – китайскому административному центру, Муравьев заключил договор, разграничивший территорию: левый берег – России, правый – Китаю. Китайский император не спешил признавать этот документ, и окончательно границу установил Пекинский договор в 1860 году, которому предшествовала тонкая дипломатическая работа графа Игнатьева. Когда Николай Павлович приехал из Петербурга в Пекин решать территориальные вопросы, город как раз собирались штурмовать англо-французские агрессоры – шла третья опиумная война. Игнатьев убедил европейцев не только отказаться от штурма, но и уменьшить свои требования. Это была очень своевременная услуга китайскому богдыхану, которому теперь ничего не оставалось, как ратифицировать Айгунский договор и согласиться установить границу по реке Уссури, до Кореи. Так Россия присоединила современный Приморский край. Остается упомянуть о том, что Игнатьев тоже рисковал в интересах страны, превышая свои полномочия. 

Надо сказать, что и тогда, в середине XIX века, Дальний Восток оставался местом весьма пустынным. Представьте себе современный городок районного значения, «размазанный» по сотням тысяч квадратных километров, – вот таким было в 1858 году население Приморья и Приамурья: 11,7 тыс. человек. Территории жаждали освоения, и поскорее. Поначалу переселение крестьян осуществлялось «по вызову правительства». После отмены крепостного права, когда по всей стране расселение вчерашних крепостных было запрещено, для Дальнего Востока сделали исключение, а для переселенцев еще и предусмотрели льготы: освобождение от военной службы, от государственных повинностей на 20 лет и от уплаты налогов – на 3 года, а также бесплатное временное пользование землей (семьям отводили до 100 десятин; 1 десятина – это 1,09 га) в течение 20 лет. Желающие купить свой участок платили по 3 рубля за десятину. Половина этих денег шла на инфраструктуру: устройство дорог, школ и т. д. Помимо этой экономической привлекательности, Дальний Восток оказался толерантным краем. Например, здесь никто не притеснял раскольников-староверов, и со временем к ним подтянулись даже единоверцы из Румынии и Австро-Венгрии.

В 1858–1869 годы на Дальний Восток переселилось более 30 тыс. человек, и половину русских переселенцев составляли забайкальские казаки. Более быстрому потоку препятствовала сложность маршрута: люди добирались до нового места по два-три года, при этом в пути их тормозили болезни, погодные катаклизмы или необходимость заработать на жизнь. Так что в 1883 году начались и морские перевозки по маршруту «Одесса-Владивосток» (через Суэцкий канал), которые длились всего полтора месяца.

Среди переселенцев было много украинцев – Южноуссурийские земли, на которые они перебирались, были очень похожи на малороссийские. Были казаки, на которых, помимо охраны границ, легло много крестьянских повинностей: расчищать пашню, валить лес и заготовлять дрова. Были ссыльные и каторжники – они строили дороги и работали на рудниках. Были финны, которые организовали на новом месте китобойный промысел. Были даже переселенцы из стран Западной Европы. И все эти люди образовали новую формацию, что подметил не один путешественник: большую часть новых жителей Дальнего Востока составляли люди образованные, часто зажиточные и, как правило, «рисковые». Они обладали главными качествами колонизатора: силой духа и тела, хозяйственностью пополам с коммерческой жилкой и авантюризмом. Их-то и застал Антон Палыч, который путешествовал по Сахалину и, нарушая административные запреты, не стеснялся общаться даже с политзаключенными. Сам Чехов говорил, что провел полную перепись населения острова, в чем уже нет смысла сомневаться: в 2005 году на Сахалине опубликовали все его тогдашние материалы – 10 тысяч опросных карт, которые заполнили респонденты Чехова в 1890 году. 

Процесс сближения с Дальним Востоком занял у России практически три столетия: его изучение и присоединение «официально» завершились в 1914 году. Изучение, присоединение, но не освоение – возможно, это задача на следующие триста лет.