Причем здесь какой-то «списоквак»? Так воспринимается на слух разговорное название документа – «Перечень российских рецензируемых научных журналов, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук». Отсутствующее в официальном названии «вак» означает ВАК – Высшая аттестационная комиссия. Только этот орган Министерства образования и науки РФ имеет право решать, насколько обоснованно совет при вузе или НИИ присудил ученую степень ее соискателю. И эта же Комиссия утверждает содержание «Перечня…». Отсюда – список ВАК. Изобретен он относительно недавно, в 2001 году, и по-своему может считаться одним из высших достижений отечественной науки. Потому что ничего подобного больше нигде в мире нет.
Зачем вообще нужен список? Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, что такое «рецензируемые научные журналы», чем они отличаются от научно-популярных, общественно-политических, литературных, и какие потребности общества удовлетворяют, кроме амбиций соискателей ученой степени. А для этого – снова вернуться в прошлое, в Британию XVII века.
издание Philosophical Transactions отчасти было еще и попыткой поправить свои финансы, но в этом смысле ожидания не оправдались. Секретарю Королевского общества и впредь приходилось подрабатывать переводчиком, репетитором, референтом… Ситуация, по сей день до боли знакомая здесь научным работникам. Неясный финансовый статус издательского проекта привел к тому, что, когда Ольденбург скончался, выход журнала на несколько лет приостановился. И вот тогда-то всем стало настолько его не хватать, что средства на возобновление издания нашлись. Журнал, где публиковались Ньютон и Дарвин, выходит до сих пор, но теперь двумя сериями: «А» – физические науки и «В» – биологические науки.
Преимуществом такого способа научного общения стала возможность документировать авторство наблюдений и теорий. Ранее ученые, бывало, долго воздерживались от раскрытия своих результатов из опасения, что слава будет присвоена другими. Пришло и осознание того, что журнал – это постоянно растущий архив знаний. Прежде аналогичную функцию выполняли книги. Сейчас же никто не примет всерьез естественнонаучную монографию, не основанную на публикациях автора в научных журналах.
Поначалу содержание журнала проверялось издающим его научным обществом, ведь на кону была собственная репутация. Для этого создавались коллегии, ныне называемые редакционными. Однако объем знаний рос, науки все больше углублялись в собственные предметы, и все чаще оказывалось, что среди членов редколлегии нет никого, кто мог бы взять на себя оценку поступившей рукописи. Тогда стали привлекать специалистов со стороны. Впервые это было сделано в 1731 году в журнале Medical Essays and Observations (Медицинские очерки и наблюдения) Королевского общества Эдинбурга. В 1752-м идея была подхвачена в Лондоне упомянутыми Philosophical Transactions (тогда же Лондонское общество взяло на себя и полную финансовую ответственность за журнал). Так в науке складывалась система циркуляции информации, которую вполне можно сравнить с кровеносной по важности. И, как в кровотоке, там не должно плавать что попало – на то и нужен иммунитет.
Научные журналы более 300 лет выполняют эти функции. А насколько хорошо, определяется востребованностью издания в научной среде. Во второй половине XX века главным ее признаком стала цитируемость. Выраженная в холодных цифрах (о чем вы можете прочесть на с. 000), она волнует не только издательское тщеславие.
КАК ГРАНТОДАТЕЛЮ выбрать ученого, который сможет эффективно использовать полученные деньги? Правильно, надо проверить, кто успешнее пользовался такими возможностями раньше. А это те, на чьи результаты выше спрос в научном сообществе. То есть преимущество получает тот, кто больше цитируется.
Ученый отдает предпочтение изданиям, повышающим его шансы быть процитированным коллегами. Коллеги скорее воспримут информацию оттуда, куда чаще направляют свои статьи авторитетные авторы. Возникает замкнутый круг: выше качество статей – больше аудитория журнала – больше желающих попасть на его страницы – жестче критерии отбора – выше качество статей… Фактически, маркером уровня журнала оказывается процент отклоненных рукописей. Журналы высшего уровня, как еженедельники Nature и Science, публикуют порядка 10 процентов рукописей, заполучить которые будет большой удачей для любого журнала рангом ниже. Выстраивается иерархия. На дне находятся издания, публикующие тех, кто не имеет шансов быть принятыми в «высшее общество». Но возникает вопрос: а судьи – кто?
СУДЬЯМИ ЯВЛЯЮТСЯ сами же ученые. Peer review (от англ. peer – равный), как следует из названия, – практика рецензирования равными равных. В отечественных документах журналы называют просто «рецензируемыми», что не вполне передает смысл. Ведь публикацию оценивают не специальные комиссии или должностные лица, а коллеги авторов. При этом их местоположение, должность, звание и степень личного знакомства не играют никакой роли. Кандидатов в рецензенты ищут по их же статьям – достоинство глобальных электронных баз данных. Сотрудник редакции просто делает поисковый запрос по ключевым словам и получает список публикаций, где эти понятия фигурируют. В начале статьи обычно указан и адрес электронной почты автора. Так несколько ученых, например, в России, Швеции и Бангладеш, получают письмо от редакции журнала, базирующегося, скажем, в Аргентине или в США (где специалистов нужного профиля могло вообще не найтись), с просьбой в трехнедельный срок оценить содержание статьи: краткий реферат прилагается, в случае согласия будет полный доступ к тексту.
Может показаться удивительным, но адресат, увидев, что способен разобраться в статье, от такого предложения не отказывается. Чего ради? Никто за это не заплатит и даже не похвалит в глаза – правила предусматривают анонимность рецензента для авторов. Все это рецензенту затем, что он сам уже выступал в качестве автора, иначе его не нашли бы. И он получал на свои статьи рецензии, которые реально помогали ему избавляться от неточностей (а то и исправлять ошибки), узнавать подробности, которые он упускал из поля зрения, улучшать структуру и доходчивость изложения. В некоторых журналах сейчас к электронной версии статьи прилагается вся переписка между авторами и рецензентами, иной раз не менее содержательная, чем сама статья. Короче, поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступили с тобой, когда придет твой черед публиковать свои результаты. Специальные исследования показали, что научные работники готовят в среднем 5 рецензий в год, треть из них – от 5 до 10 рецензий, затрачивая на каждую около 5 часов своей жизни, еще треть – от 6 до 10 часов. (Эти и многие другие данные о рецензировании легко найти по запросу “Peer Review Survey 2009: Full Report – Sense About Science”.)
Заседание Высшей аттестационной комиссии решает, рекомендовать или не рекомендовать
ПРАКТИКА PEER REVIEW складывалась на 5/6 суши. А на оставшейся части, на три четверти века выпавшей из информационного равновесия с окружающим миром, складывалась своя. Не было нужды приводить правила игры во взаимное соответствие. В СССР статья должна была поступать в журнал в сопровождении уже готовой рецензии. Считалось, что ее подготовил тот, кто подписал, – крупный специалист из иного учреждения, не того, откуда пришла статья. И подпись, и уровень специалиста заверялись в отделе кадров иного учреждения гербовой печатью. Вот только рецензию зачастую писали сами авторы. Крупному специалисту некогда читать чужие статьи, ему свои надо писать, и еще рецензии на них, чтобы дать на подпись – скорее всего тому, кому сам подписал рецензию. Потому что, как было уже отмечено, с другими надо поступать так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. В разговорном варианте проект рецензии, который подписанту остается лишь подправить, если захочет, называли почему-то «рыба». Хочешь, чтобы твой аспирант поскорее опубликовался? Тогда подпиши «рыбу» для аспиранта твоего коллеги, который тоже спешит, и он ответит тебе тем же. В конце концов, мы же интеллигентные люди и должны доверять друг другу.
Система худо-бедно работала в условиях, когда все годами стояло на месте. Поступавшие в библиотеки журналы Nature и Science, где публиковались оценки состояния науки в мире, шли в спецхран – доступ только по особому разрешению от компетентных органов. На пути публикации за рубежом стояли первый отдел и партийная комиссия. А появление нового журнала было событием из ряда вон выходящим. Но как только шлюзы открылись, оказалось, что, чем публиковать статьи там, где их будут контролировать посторонние, легче организовать «домашнее» издание. Массовое переименование институтов в университеты и местных клубов по интересам в международные академии только усугубило ситуацию. Какой университет без своего вестника, а академия без ведомостей?
В ВАК стали валом поступать диссертации, подкрепленные статьями, опубликованными неизвестно где и неизвестно на каких основаниях. Потребовалось срочно вводить ограничения. В качестве наспех сооруженной преграды и был в 2001 году придуман «Перечень…», или по-простому – список ВАК.
В ПЕРВОЙ ВЕРСИИ он включал 640 журналов. В списке 2012 года их было уже 2245. Такой бурный рост настолько шел вразрез с идеей, что в июле 2013-го с подачи Минобрнауки на общественное обсуждение был вынесен проект «Рекомендации по изменению подходов к публикации основных научных результатов диссертаций на соискание ученой степени (дорожная карта)».. Существовавший список объявлялся недействительным с 1 апреля (!) 2014 года. За это время Экспертные советы ВАК должны были решить, какие издания в нем не соответствуют «должному научному уровню», а сами издания чем-то доказать свое соответствие – чтобы попасть в новый список.
В черном списке Джеффри Биэлла, научного сотрудника библиотеки при университете Колорадо, более 300 «псевдожурналов открытого доступа». Это лишь малая часть: по подсчетом активиста, их сейчас около 4000
Понять, что реально происходило в недрах ВАК с июля 2013 года, не представляется возможным, но в августе 2014-го перечень содержал уже 2269 наименований. Журнал «Биосфера» (где трудится автор этого текста), включенный в него в 2012 году, там остался, хотя никакие дополнительные документы не подавались по той простой причине, что не было никаких указаний насчет того, что это за документы. Да и невозможно представить, чтобы сотрудники ВАК справились с обработкой двух тысяч комплектов документов за такой срок. Зачем ставить заведомо невыполнимые условия? Но самое интересное, все эти маневры должны прекратиться в 2018 году. Дальше при защитах диссертаций в зачет пойдут только публикации в журналах, включенных в международные базы данных.
КАЗАЛОСЬ БЫ, ВОТ ОНИ – единые правила игры. Да только число российских журналов в крупнейшей такой системе Scopus в августе 2014 года составило 335. В 2012-м их было 229. За 2013 год прибавился 21 журнал. Если тенденция сохранится, к 2018-му в Scopus’е будет порядка 500 российских изданий. Получается, остальные журналы списка ВАК, около полутора тысяч, станут вообще никому не нужными?
Проблемы открытого доступа
В первое десятилетие XXI века основная масса научной информации переместилась с бумажных страниц на веб-сайты. И это изменило правила, которые складывались, когда авторы получали по 25 оттисков своих статей для рассылки тем, кому считали нужным, а издательства извлекали прибыль через подписку. Сейчас автор получает копию своей статьи в pdf и может рассылать ее в каких угодно количествах, хотя 3 года не имеет права выставлять в открытый доступ. Вам нужна только что опубликованная статья? Отправьте автору e-mail с запросом.
Утечки прибыли издательств оказалось достаточно, чтобы родилась идея: финансирование переложить на авторов. Ведь если бесплатный доступ повышает шансы на то, что статья будет прочтена и процитирована, а авторы в этом заинтересованы, то пусть они и платят.
Однако не у любого ученого, тем более в России, есть возможность платить от $1000 до 3000 за свою публикацию в приличном журнале на условиях открытого доступа.
Этим обстоятельством уже пользуются ловкие ребята, которые за какие-нибудь $200 предлагают публиковать статьи на условиях открытого доступа в электронных журналах с громкими названиями. Почта автора этих заметок забита такими предложениями. Никто не отменял законы рынка. Когда продавец (издательство) получает доходы с покупателей (читателей), есть заинтересованность в контроле качества продукта. Когда продавец получает доход с поставщика (автора), есть заинтересованность в снижении планки приема.
Таких немало. Но где прикажете публиковать исследования, например, по эффективности разных методик преподавания русского языка мигрантам? По организации малого предприятия в условиях налогового законодательства какого-нибудь конкретного субъекта РФ? Надо ли ставить журнал «Правосудие в Московской области» (в списке ВАК есть и такой) перед необходимостью быть включенным в глобальные системы учета цитирования? Если он не будет включен, правосудию в Московской области придет полный конец?
Главный дефект и списка ВАК, и подхода, грозящего научным журналам в 2018 году, – попытка подстричь всех под одну гребенку. Применять минимальный набор общих критериев на весь список по алфавиту проще, чем подумать, что подходит или не подходит к конкретной ситуации.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ, в некоторых вузах и НИИ уже ввели прибавки к зарплате за публикационную активность. Частенько уровень надбавок зависит от импакт-фактора (самого распространенного в мире показателя цитируемости) журналов, где размещены публикации, а импакт-фактор можно рассчитать только для изданий, индексируемых в глобальных базах, вроде Scopus. Публикации есть, например, во вполне уважаемых изданиях по русской словесности, а импакт-фактора нет. Тогда нет надбавки. Счастливчики почти все на естественнонаучных факультетах. Славянская филология в этой стране больше не нужна.
Вот так и выполняется указ Президента Российской Федерации № 599 от 07.05.2012 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки», где предусмотрено «увеличение к 2015 году доли публикаций российских исследователей в общем количестве публикаций в мировых научных журналах, индексируемых в базе данных "Сеть науки" (WEB of Science), до 2,44 процента».
ВПЕЧАТЛЯЕТ ТОЧНОСТЬ целеполагания. Но если быть точным, то нельзя не заметить, что импакт-фактор российских журналов в большинстве случаев не превышает единицы, а чаще близок к нулю, тогда как у аналогичных международных изданий он, как правило, выше 3 и может доходить до 10. По крайней мере, так обстоят дела в биологии и медицине, на которые в мире приходится больше публикаций, чем на все остальные науки вместе взятые.
Почему бы тогда аспирантам, готовящим диссертации по естественным наукам, не публиковаться в международных журналах, которые ВАК принимает в зачет по умолчанию, и не думать ни о каких списках? Например, в Швеции у будущего доктора наук в области молекулярной биологии может не быть ни одной статьи в журналах на шведском языке, зато есть в десяти, выходящих не только в Англии или США, но и в Швейцарии или Голландии – на английском. Разве у шведов и голландцев наука так плохо развита, что нет нужды обслуживать ее специальными шведскими журналами? Скорее наоборот, она развита достаточно, чтобы не было нужды в изданиях, принимающих к печати то, что не проходит на международном уровне.
Скажи мне, где ты публикуешься, и я скажу, кто ты. Если в естественнонаучных журналах списка ВАК, то «меры по реализации государственной политики в области образования и науки» ставят тебя в положение неудачника.
