Настроение – все бросить и уехать в Монголию. Ну да, ведь в этой стране вообще мало кто бывал. А вы много знаете про наследников одной из самых могущественных империй прошлого? Нет? Тогда добро пожаловать в страну, где много духов и мало людей, где жарко и холодно одновременно, где все живут в прошлом и будущем.
Монгольский як. Фото: Kate MacLeod, flickr.com
Ковры и кизяк
– Говорят, стоять часов пять, – констатирует знакомый моих друзей Алексей. Я еду с ним и его семьей в Монголию. Зубы алтайских гор изумрудного цвета уже сменили песчаные вершины, но с неизменными снежными шапками, сверкающими на солнце, как алюминий. Мы подъезжаем к российско-монгольской границе. Кстати, о солнце. Оно здесь высоко. Как и небо. Для петербуржца эта высота кажется – натурально – головокружительной. Причина проста – неизменно хорошая погода и простор. Безмерный, неоглядный.
Среди этой джигитской удали – огромная пробка из машин. Большинство из них – с новосибирскими, барнаульскими и монгольскими номерами, похожими на советские (в Монголии вообще будет много «советского» – страна никогда не входила в состав СССР, но дружила с коммунистами) с тремя буквами на кириллице. Эти буквы зачастую складываются во что-то неприличное для русского взора, но чаще – трудно выговариваемое: «ХОО». Совсем немного автомобилей со значком Евросоюза – это кемперы. Их обладатели – счастливчики, которые могут себе позволить вырвать полгода жизни, чтобы в лучших традициях голливудских вестернов проехать через всю Европу, Россию и Алтай и добраться до какой-нибудь пустыни Гоби (я побывала в Монголии до момента закрытия границ. – Авт.).
Вдалеке – кирпичные конурки пограничного пункта. Преодолев его спустя часа полтора, мы, наконец, въезжаем в Монголию. Сразу же за шлагбаумом нас ждет странное впечатление из детских фантазий – здесь заканчивается наш мир. Потому что заканчивается асфальт. То есть вообще, совсем. Вместо него – даже не грунтовка, а обычная полевая дорога. От наших проселочных ее отличает то, что это «нормальная» дорога, нанесенная на карту, имеющая номер и не имеющая никакой альтернативы. Впрочем, в ней, кажется, нет особой надобности: местная земля иссушена солнцем и сухими зимними морозами и тверда, как корунд. Поэтому в некоторых местах ехать можно просто… везде.
И снова – пробка, уже со стороны Монголии. Погранпункты здесь тоже небольшие, но не кирпичные – мазанки. Несмотря на июньский зной, из их труб валит дым. Запах у него характерный – пограничники жгут кизяк (едкий дым отлично отпугивает насекомых, которых здесь немало – крупного домашнего скота в стране, кажется, больше, чем людей, а где коровы, там и мухи). Точнее, не пограничники, а пограничницы. Почти все охранители границы в стране голубого неба – женщины. Почему – так и осталось загадкой. Но, кстати, о жаре. Зной – понятие для Монголии условное: страна высокогорная. Так что солнце почти всегда шпарит напропалую, стремясь испепелить все живое, но стоит ему зайти за тучи – можно надевать синтепоновую куртку.
Девочка и лужа
Пока мы томимся в металлической очереди, разглядываю тех, кто едет в обратную сторону – в Россию: то ли монголы, то ли казахи. В алтайской части страны последних едва ли не больше, чем первых. Для русского взора, впрочем, они едва ли различимы. Куда они едут – неизвестно. Похоже, в Казахстан через Россию. Потому что многие стоят здесь целым семейством: от дряхлых «апашек» (бабушек) до маленьких детей. Пограничники подходят к их не менее стареньким машинам вроде «газелей» с закрытым брезентом кузовом и осматривают содержимое. Почти в каждой – ковры. Нет, не так – море ковров. Старых, выцветших, но, кажется, дорогих для их обладателей. Может быть, все они едут на свадьбу?
Изнывая от тоски, рассматриваю говорливую толпу местных. Девочка лет пяти в розовом китайском платье и вязаной кофте отделяется от небольшой кучки женщин самого разного возраста – от бабушек до подростков – и, сжав в руке пластиковую бутылку, уверенно направляется к луже. Набрав в нее воды, она приставляет бутылку ко рту. Жадно пьет. Женщины из «кучки» взирают на это с равнодушием Терминатора, не оборачивающегося на взрыв. К детям здесь явно относятся проще, чем в привычной мне реальности.
Водка и духи
А дальше была дорога. Точнее – направление, иногда переходящее в обычное плато. И холмы из заставки Windows – пологие, нефритовые, как будто постриженные. Трава тут растет пучками, но не достигает даже щиколоток. Все вместе создает впечатление лысоватого английского газона. Первое, что бросается в глаза, – периодически попадающиеся дорожные знаки с сотовым телефоном. Вероятно, возле таких столбов можно остановиться и позвонить.
Машин на дороге нет совсем. Поэтому первая же из них обращает на себя внимание. Это старенький советский «Москвич», припаркованный на обочине. Неподалеку – люди: бабушка, женщина и мужчина средних лет. Все они стоят на коленях возле перекрестка проселочных дорог и даже глазом не ведут в нашу сторону. Руки их сложены в молитве. Чуть дальше – груда камней с воткнутой в ее центр палкой. На палке – голубые ленты: такие можно увидеть на бесчисленных туристических снимках какого-нибудь острова Ольхон. Лент так много, что они давным-давно превратили остов в увесистый початок, который вот-вот норовит упасть под собственным весом.
Эти каменные насыпи имеют отношение к культу Обо – месту поклонения духам предков, умерших шаманов и прочей потусторонней братии. Монголия – страна контрастов: с одной стороны – главная религия здесь буддизм, с другой – вовсю процветают архаичные верования. Отчаявшиеся ламы даже будто бы совершают «набеги» на эти кучи, ломая и разбрасывая камни.
Говорят, эту груду надо обойти три раза по часовой стрелке и оставить там специальное подношение. Женщинам и туристам подходить к Обо, понятное дело, нельзя. Такие кучи встретятся нам еще не раз. На них всегда лежали пустые бутылки из-под водки, черепа животных, конфеты и… костыли. Похоже, местные верят, что мертвые шаманы способны избавлять от болезней. А еще им молятся на «добрую дорогу» или чтобы благополучно взобраться на гору. С водкой и сладостями – понятно: духи те еще гурманы.
Черепа и солнечные батареи
И да, про черепа. В Монголии их много. Прямо очень. И не только черепов, но и шкур – каких-то особо пушистых и особо тощих монгольских коров с очень длинными рогами (я сделала вывод, что это черта местной породы) и яков. Тех самых, настоящих – из детской азбуки, где под буквой «Я» рисуют длинношерстное животное с длиннющими рогами. Шкуры, кизяк и иссушенные добела кости как-то равномерно распределены по всему ландшафту, то есть они встречаются то тут, то там.
Со временем я догадалась, в чем дело: монголы до сих пор кочуют. Поэтому кажется, что кости лежат сами по себе – на самом деле раньше где-то рядом стояло жилище (интересно, что другого бытового мусора при этом нигде не видно). Да-да, попадая сюда, ты оказываешься где-то между XIX и началом XXI века одновременно.
Кроме костей, среди холмов притаились юрты – не в таком количестве, как показывают в фильмах про монголо-татарское иго: одна-две, максимум пять. Стандартный набор такого жилья: большая грязная собака, помнящий времена хрущевской оттепели мотоцикл «Минск» (или «Урал») и солнечная батарея. Часто к этой картине добавляется старенький «уазик», верблюд или лошадь. А еще – умопомрачительные виды на заднем плане.
Монголы – народ счастливый, они живут в раю. И могут менять пейзаж за окном, когда захотят.
При встрече они улыбаются и машут. Не как пингвины из мультфильма, а искренне, как дети. Последние тоже снуют то тут, то там. Грязные, обязательно сопливые и обожающие, когда их беспардонно фотографируют.
Здесь рыбы нет. И деревьев
Но кочуют здесь не все – многие живут в городах. Про самый большой – Улан-Батор – не знает только ленивый. Мы поехали в маленький – Улгий. Точнее, маленький он для нас – для местных этот населенный пункт с населением в 28 тыс. человек не просто большой, а крупнейший административный центр аймака Баян-Улгий, самый западный и самый удаленный город в стране. Начинается он внезапно – у подножия горных зубцов, похожих на те, где бродили герои трилогии «Властелин колец».
Почти весь Улгий – это одноэтажные приземистые мазанки с заборами из самодельных глиняных кирпичей с крошечными квадратными окошками из кривого стекла. Ворота здесь не закрывают – их просто нет: заходи и смотри. Мы так и сделали. Внутри двора помимо дома часто стоит юрта. Местные жители с удовольствием пускают внутрь, посмотреть – очень гостеприимны. Ни слова не знают по-русски, зато улыбаются.
Внутри юрты – все, как в этнографическом музее. В центре печь с трубой, выходящей в навершие – шанырак. Это очаг – сакральное место дома. По периметру стоят обычные кровати, украшенные покрывалами с витиеватой восточной вышивкой, и в большом количестве – ковры: на стенах, на полу. Помимо эстетической функции, они защищают от всего: от ветра, мороза и жары. Климат здесь резко континентальный. Летом – страшный зной, зимой может быть минус 40.
Деревьев нет совсем – мы увидим их только в центре города (да и те растут из рук вон плохо). Зато в избытке – сохнущее цветастое белье, собаки, бараны и козы. Вместо беседки – у каждого дома неизменно стоит пара лавочек. Еще один элемент ландшафта – колодец, сколоченный из видавшей виды фанеры: с древесиной здесь напряженка.
В центре города кипит жизнь – даже ресторан есть. Кажется, единственный на весь Улгий. Цены в нем смехотворные – за 20 тыс. тугриков (около 500 рублей) можно заказать обед на двоих. Порции – неприличные: полбарана на тарелке. Почти все блюда – это мясо в разных вариациях: с водой и без нее, в масле или с молоком, в тесте или с рисом. Общее впечатление от съеденного – жир под майонезом. Овощей очень мало, рыбы нет совсем – местные ее не едят. Говорят, в свое время она считалась то ли сакральной, то ли «водяным червем». В общем, есть ее не принято и невкусно.
ЁЛТshop и броуновское движение
В центре Улгия есть двухэтажные дома. Они представляют собой нечто среднее между мазанкой и хрущевкой. Но есть и кирпичные, даже в 3–4 этажа – вероятно, гостиницы и здания администрации. Понять, что на них написано, – невозможно. Более «демократичны» к туристам только магазины с названиями вроде ЁЛТshop. Изъясняться с местными можно только на английском, правда, знают его не все – в основном молодежь.
– Please give me this (Пожалуйста, дайте мне вот это), – показываю на шахматы, лежащие на витрине, юной девушке-продавцу в сувенирном магазине. Фигурки игры сделаны из глины: часть из них представляют собой баранов, верблюдов и лошадей, другая – Чингисхана и его свиту. Мягкая доска и чехол свалены из знаменитой монгольской шерсти, на которой выжжен орнамент. Полностью ручная работа.
– You need one or two? (Вам один или два?) – спрашивает девушка на вполне сносном английском.
Я показываю ей два пальца – два набора. За такие деньги не грех купить и пять. Шахматы стоят от 17 тыс. до 30 тыс. тугриков (примерно от 400 до 800 рублей), в зависимости от размера.
Даже для туристов в Монголии все дешево до экзальтации.
Бараны в городе
Пока наши водители составляют дальнейший маршрут, продолжаю слоняться по центру Улгия. Слоняться недалеко: весь центр – три квартала. В нем даже есть асфальт и бордюры – истерзанные, как душа грешника перед чистилищем. И немудрено – водители ездят тут, как в Индии: ПДД никто не соблюдает, но друг с другом никто не сталкивается. Сами автомобили выглядят не моложе асфальта и едут исключительно благодаря духам дорог.
На них же, похоже, возлагается полная ответственность и за мосты через местные реки. По большинству из них проехать мы просто не решились, хотя местные ездят на ура. Это и понятно – они почти всегда на мотоциклах, верблюдах и лошадях. А как еще преодолеть клокочущую горную речку по деревянной конструкции, где нет ограждений и местами – дорожного полотна?
Но центр Улгия – это не только машины, едущие по траектории частиц броуновского движения. Это еще и бараны. Не те, что на дороге, а настоящие. Целое стадо. Оно вышло прямо передо мной – с первого этажа фасада здания. На месте балконного заграждения кто-то из предприимчивых жильцов соорудил ворота, ведущие прямо в квартиру. В ней, похоже, обитают и животные, и люди.
Но Улгий – город по монгольским меркам большой. Есть и маленькие. Например, Сагсай, расположенный в 35 км. Туда мы и направились. Перед нами предстала крошечная деревня в несколько домов с очень помпезным въездом. Из гранита – с указанием местоположения Сагсая на карте страны.
А вот дома в городе оказались почти сплошь деревянными. Все потому, что здесь есть деревья.
Мы направляемся к местному заповеднику – одному из самых красивых мест монгольского Алтая. Здесь над головой летают лебеди, блестят снежные шапки и водится самый крупный в мире хариус – рыба семейства лососевых, мясо которой показалось почти божественным даже мне – человеку, который, как и монголы, равнодушен к «водяному червю». Правда, рыбачить в заповеднике нельзя. Но если очень хочется, то можно… выпить водки с местными охранниками и ловить рыбу, сколько вздумается. Это старинный красивый обычай.
– Асфальт ваш! – поприветствовал нас российский пограничник, когда мы, научившись мыться в горных речках и не простывать, спать в пуховике в палатке и не просыпаться от стука собственных зубов, покинули очень бедную страну очень счастливых людей.
Это новость от журнала ММ «Машины и механизмы». Не знаете такого? Приглашаем прямо сейчас познакомиться с этим удивительным журналом.
